Не вынимая пальца, Белокун закрыл глаза и напряг лоб. Своей волей он парализовал ее тело и словно насиловал сознание. Белокун залез в ее мысли и узнал об измене. Но она успела выхватить и странное — край мыслей самого доктора. Сфена узнала дом с карты Мамая, отвратительное дерево, покрытое колючками, испытала безумное желание зайти внутрь. Нет, она ошиблась, это были мысли Талавира.

— Это бакаса-матка, из которой взяли манкур для Талавира? — удивленно простонала Сфена.

Те, кто носил манкур из одной кассы, могли чувствовать мысли друг друга.

Но зачем Белокуну связывать Сфену и Талавиру? Зачем делиться с

Первой Зрачком информацией о том, что видит отправленный в Ак-Шеих Брат?

— Нет, — Белокун быстро вытянул руку. — Это бакаса только для нас с тобой, чтобы ты всегда была под моим наблюдением.

Он не сдержался и бросил настороженный взгляд вглубь полок. Она была где-то там — лягушка, позволявшая ему контролировать Талавира. И тогда Сфена поняла.

До того, как заразить ее, Белокун лазил в мысли Талавира. И теперь при контакте с бакасой каким-то образом передал ее манкуру свои мысли. Сфена сделала неожиданное открытие, что бакасы работали в обе стороны: не только давали возможность заглянуть в мысли носителя манкура, но и открывали мозг того, кто касался лягушки. Судя по реакции Белокуна, он об этом не знал.

— Вам это так не пройдет, — прошептала она, растирая руку. — Нельзя просто так заражать экспериментальными средствами контроля.

— И что, расскажешь Языку? — Белокун вытащил влажную салфетку и тщательно вытер руки. — Не забудь сообщить, что между нами сейчас нет секретов.

Личинка бакасы позволит мне заглядывать в твои самые грязные сны. — Белокун схватил ее за укушенный запястье. — Я пережевывал мозги, гораздо умнее твоих. Но если ты будешь послушной, мы подружимся. Для следующей задачи мне нужна твоя безоговорочная преданность. И мы оба знаем, что без манкур мне ее от тебя не добиться. Найди Мато Дуковача. Нужно добраться

Ак-Шеих до того, как Талавир войдет в дом.

Талавир. Спасительное золото

Талавир шел к аиле старейшины. Так называли юрты, принадлежавшие всем родственникам Азиза-бабы. Там он рассчитывал найти женщину, которая, если верить Ма и

Саше Бедному, последней видела Рябова. Но неожиданно для себя он оказался рядом с домом Геры Серова. Ноги как будто сами его сюда вывели. Талавир остановился напротив входа и вспомнил зудящее желание, охватившее его во время безумной встречи чудовищ. Он должен был войти в эту дверь. Талавир получил карту из бревна Мамая. Это был детский рисунок с кривыми линиями и неправильной перспективой, но узнать было нетрудно. Мамай изобразил даже некоторые детали. На ветке, которая была вплотную к уцелевшему окну, нарисовал проколотого шипом кхартала. Так же, как это было в действительности. Как такое могло быть, если Мамай создал рисунки к Вспышкам? Видел ли их Рябов и так же заметил совпадения?

Талавир почувствовал движение за уцелевшим стеклом в окне Серова и ускорил шаг. Крыльцо скрипнуло. Талавир потянул за бронзовую ручку. Дверь оказалась запертой. Он несколько раз дернул и попятился. Ему показалось, что кто-то внимательно наблюдает за каждым его движением.

Манкур запульсировал. Белокун хотел, чтобы он не заходил в дом. В этот момент ручка медленно повернулась. Петли завизжали, и дверь приоткрылась. На крыльцо вышел великан Кебап и молча поставил перед собой тесак.

— Я Полномочный Старших Братьев и хочу поговорить с тем, кто сидит в той комнате, — сказал Талавир и кивнул в верхнее окно, где видел движение.

Кебап не шелохнулся. Темные глаза едва просматривались в прорезях островерхого капюшона. Обращаться к нему было как к скале. Талавир посмотрел вверх. Есть ли смысл орать? И тот, кто там сидит, согласится выйти или хотя бы подойдет к окну, чтобы можно было рассмотреть его лицо?

Солнце безжалостно жгло. Талавир почувствовал, как струйка пота сползает по щеке.

После путешествия Дештом, безумной встречи, устроившей ему чудовища, споры с Сашей Бедным ему хотелось выпустить пар. Нет, сегодня он точно набьет кому-нибудь рожу. Пригодится и это здоровило. Талавир представил, как вырвет колючку из Дерева Боли. Если действовать быстро, он успеет приставить острие к шее гиганта еще до того, как Кебап занесет тесака. И в этот момент из-за спины раздался мелодичный голос. Слова звучали так, будто чудовище только овладевало чужим языком. — Если тебе туда зайти, жди ночи свечения Йылдыз. Как такой же, как ты.

Он тоже хотел туда зайти. Но дождался ночи. В ночь Йылдыз Кебап уйдет, джадал выйдет. Кебап плохой. Не любит Гуль.

Талавир обернулся и увидел очень странное засоление.

У женщины была синеватая кожа, острые, словно заточенные зубы и миндалевидные фиолетовые глаза. Из лепета женщины он понял главное: Рябов хотел зайти в дом Серова.

— Ты Гуль с аиле Азиза-бабы?

— Гуль, — кивнула она. — Шейтан сказал, ты искать.

Талавир оглянулся на Кебапа.

— Где мы можем поговорить, Гуль?

Двор Азиза-бабы напоминал отдельный поселок внутри Ак-Шеих. Самая большая юрта в центре принадлежала голове Аил, справа были жилища его сыновей.

Слева — жен. У каждой, как знал Талавир, был собственный подвал или тайник, где можно было переждать бурю.

По центру Аиле был земляной погреб. В таких вспышках хранили продукты. Но этот служил другому. Ручка на крыше была густо оплетена цветными нитями с нанизанными на них ракушками и мелкими костями.

Холм был усеян «ловцами ветра» и костяными украшениями. Талавир подумал, что это очередное бессмысленное святилище. Но не успел расспросить Гуль. На него вылетел копок и закружился вокруг, стараясь вцепиться в ногу. Строительным животным напоминало собак, живших в Киммерике до Вспышек. Кожу копека покрывала тонкая, чуть заметная чешуя. Из тонкого горла вырывались писк и подобие лая, а на шее шевелились щели жабер.

— Фена! Фу! Ай-я! — Гуль оскалилась в сторону копека.

Животное испуганно завизжало и спряталось в ближайшую щель. Гуль потащила Талавира мимо погреба-святилища и откинула запирающееся над дверью небольшой юрты.

Вместе с тканью проход прикрывал занавес из бусин. Это были